Don't waste your time or time will waste you. (c)
Итак, дожили.
Достоверность и тем более вхарактерость не гарантирую, это гон, суровый и беспощадный.
Писался он с собственных впечатлений, потому очень специфичен.
Персонажи пока — Айрис|Валентин и Валентин|Джастин.
Лондон, наше время, февраль.
читать дальшеСтройная девушка в небесно-голубой школьной форме торопливо свернула с Сюррей налево, на запруженную людьми и автомобилями Стренд, поежилась от холода и ещё немного ускорила шаг. То, что ветер окончательно растрепал остатки причёски — если предполагать, что её пышную копну непослушных волос вообще можно было привести в видимость порядка, как это ошибочно ка казалось утром, — юную леди, широким мальчишеским шагом рассекавшую бредущий навстречу поток, совершенно не беспокоило. Чего нельзя было сказать о самом ветре. Холодный пронизывающий, он продолжал преследовать её, немилосердно дуя в спину, и заставлял в сотый раз пожалеть о том злосчастном мгновении, когда внутренний дъяволёнок дёрнул её отправиться в школу в одной форме. Но ведь обещали все пятнадцать градусов! Вот и доверяй после этого прогнозам...
А всё дело, разумеется, было в реке. Она совсем не собиралась сегодня бродить в окрестностях Темзы, где от ветра не спасали ни стены домов, ни живой щит прохожих, но все планы воспользоваться автобусом укатили вместе с ушедшим прямо из-под носа двухэтажным красным гигантом. Остановка, в полном соответствии с законом Мерфи, продувалась особенно тщательно, и за десять минут ожидания она успеет превратиться в постукивающую зубами льдышку. Идти уж хоть немного теплее...
Больше всего хотелось поскорей оказаться дома, в тепле, с большущей чашкой горячего чая, но дорога от этого становиться короче категорически не желала. Однако ещё и вон тому светофору она себя задержать не позволит. Она так решила! И не важно, что он вот-вот мигать начнёт...
Хорошо бы тот, кто учил её целенаправленности, позаботился и об умении маневрировать в толпе.
— Простите, пожалуй... — она удосужилась поднять глаза на человека, в которого самым бесцеремонным образом врезалась.
И встретилась с внимательным взглядом глубоких светлых глаз. В этих глазах было столько спокойной серьёзности, что она не сразу сообразила, что человек перед ней ненамного старше неё. Бордовый строгий пиджак, знакомая эмблема — Школа Королевского Колледжа, Ричард учится там же — только у Дика полосы на галстуке жёлтые, а сейчас — лиловые. Брат же рассказывал об этом... Кингсли?*
— Не стоит, — коротко кивнул в ответ незнакомец и невозмутимо двинулся дальше — светофор, как и ожидалось, призывно мигал идущим человечком.
Айрис за пару шагов достигла тротуара и тут же, повинуясь внезапному порыву, обернулась, пытаясь разыскать на другом берегу бурлящего автомобильного потока недавнего незнакомца.
Кажется, это называется дежа вю.
Или даже больше — внезапная встреча странным образом отозвалась внутри неё, будто всплыло на поверхность что-то, погребённое в глубинах памяти, что-то очень важное и дорогое сердцу. Только неясное чувство всё ускользало от неё, не желая попадаться в сети сознания.
Несколько мгновений она обшаривала взглядом толпу в последней глупой надежде, но люди спешно текли по обеим сторонам дороги, мимо кофеен, офисов и магазинов, и разглядеть кого бы то ни было даже в знакомой бордово-серой форме не представлялось возможным.
Ещё несколько секунд — и с лёгким толчком случайного прохожего в её мир возвращается шум голосов и моторов.
Ну и чего она встала посреди улицы?
Молодой человек показался ей знакомым, хоть она и уверена, что не встречала его раньше. Иначе бы обязательно запомнила бы эти серые глаза, прямые каштановые волосы, ту самую «королевскую» осанку, о которой так любит читать лекции её матушка...
Да она просто опять на красавцев заглядывается!
И, между прочим, считалось, что она хотела побыстрей попасть домой.
Айрис решительно зашагала дальше, звонко стуча каблуками сапожек по тротуару крупнейшей лондонской улицы.
А всё-таки надо будет спросить у Ричарда. Может, он его знает...
***
Валентин не спеша шёл по Стренд, последовательно оставляя за спиной давно знакомые вывески и умело уступая дорогу наиболее наиболее нетерпеливым представителям бредущего навстречу потока — эпизод на переходе остался недоразумением, которых никому не избежать и на которых потому не стоит заострять внимание. Впрочем, возможно в этот раз и имело место нечто необычное — однако в таком случае причина возникшего странного ощущения осталась ему неизвестна.
Он привычно свернул на Ланкастер, и в лицо ему подул прохладный воздух с реки, который можно было бы назвать свежим, не будь он перемешан с выхлопами проезжавших машин, а Темза — полна вредных и обладающих порой весьма характерным запахом примесей. Что ни говорите, а у достижений технического прогресса была и оборотная сторона, что, впрочем, отнюдь не могло служить достаточной причиной не двигаться вперёд — иначе люди до сих пор жили бы в каменном веке.
Логично было предположить, что на мысли об истории Валентина навёл мост, по которому он теперь шёл — медленно, прогулочным шагом, всматриваясь в очертания другого берега и наблюдая, как величественно плывёт по кругу, сверкая уже включённой подсветкой, огромное колесо обозрения. Местечко Ватерлоо находилось за сотни миль отсюда, на континенте, в Бельгии, но люди — в том числе и жители Объединённого Королевства — так и не научились ценить объективность выше эйфории одержанных побед. Впрочем, история не остаётся долгу и устраивает человечеству в ответ занятные парадоксы — именно с близлежащего вокзала Ватерлоо теперь отправляется скоростной «Евростар» в самое сердце Франции.
Когда Валентин спустился с моста, уже зажглись жёлтыми шарами в сумерках огни фонарей. На пешеходной набережной было немало людей — одни быстро проходили мимо, очень спеша куда-то, другие задумчиво бродили по нестройным каменным «ячейкам», временами подходя к самым перилам и вглядываясь в силуэты зданий на другом берегу. И уж конечно тут сновали туристы — в любое время года в центре Лондона было достаточно господ с фотоаппаратами самых разных моделей на шее и путеводителями на всевозможных языках в руках. Одни из них вели себя шумно, другие молча охватывали взглядом своё окружение. Валентину приходилась по душе такая «компания» — можно было наблюдать за людьми, примечать жесты и выражения лиц, вслушиваться в обрывки фраз, и при этом не быть обязанным вести разговор или участвовать в действии. А ещё ему нравился пронизывающий ветер, от которого зябко ёжились прохожие, и нравились мутные воды Темзы, которая всё не переставала течь, подгоняемая мелкими барашками волн, за которой можно было часами наблюдать, облокотившись на перила и провожая глазами проплывавшие порой суда — река оставалась судоходной, хотя прогулочные пароходы давно уже заняли место торговых...
— Я так и знал, что ты опять здесь, — насмешливо-укоризненно раздался за спиной знакомый голос, и в следующее мгновение на плечо опустилась рука, а рядом возник старший брат. В сине-лиловых глазах студента Императорского Колледжа сияли лукавые искорки, а весь он представлял собой ходячий образец жизнерадостности, что по достоинству ценилось сокурсниками и обычно собирало вокруг него немалую компанию.
На немой вопрос что, собственно, он тут делает, Джастин усмехнулся:
— Тебя ищу. Сегодня в Национальном Театре показывают современную постановку «Двенадцатой ночи», пойдём с нами, будет интересно. И не надо говорить, — он опять всё понял без слов, — что ты предпочитаешь классический вариант. Смею тебе напомнить, что «Глобус» открывается только через два месяца. Так что пока можно снизойти и до более живых вариаций бессмертного произведения. Когда-то эти пьесы писались, чтобы рассмешить публику, а теперь старый слог нагоняет на лица скуку и расстраивает беднягу Шекспира...
— И всё-таки сегодня я как-то... не готов, — нерешительно возразил Валентин, в планы которого на вечер действительно никоим образом не входили толпы народа и смелые вариации на тему классики комедий.
— Ну, у тебя есть ещё десяток минут, чтобы подготовиться, — не растерялся Джастин, — и уж по крайней мере пройдись со мной до театра. В паре минут отсюда — отличное световое шоу, а ты стоишь тут в хмуром полумраке. Неудивительно, что у тебя нет настроения. Этот город умеет вгонять в тоску.
Валентин снова ничего не сказал, хоть и отлично помнил, как брат действительно не раз говорил, какой этот город мрачный, холодный, — зимой кажется, что ходить можно только от одной кофейни до другой, — высокомерный, пустой, одним словом, совершенно не пригодный для проживания. Однако знал он и то, что Джастин любит этот город, любит шумные улицы и широкие проспекты, снующих людей и бой курантов Биг-Бена. Иначе не остался бы в нём, когда его были более, чем рады видеть в своих стенах и Оксфорд, и Кэмбридж. Но брат предпочёл им «серый унылый город», компанию старых друзей, да и... Что тут говорить, Джастин любил шутливо повторять, что боится упускать младшего брата из виду. А то может и не узнать при следующей встрече этого серьёзного ответственного юношу.
Валентин ничего не сказал, но пройтись по набережной к театру, у которого гуляли в хаотичном порядке разноцветные лучи, согласился. Почему бы, собственно, и нет?
Примечания/поясненияПримечания/пояснения:
В Школе Королевского Колледжа в какой-то момент ученики распределяются по шести "домам", в честь шести выдающихся выпускников, и приобретают на галстук полоски цвета своего "дома". Лиловый/фиолетовый - цвет Кингсли, жёлтый у Ричарда - Мейджора.
Императорский Колледж Лондона занимает третье место в большинстве рейтингов топовых университетов Британии, после, собственно, Оксфорда и Кэмбриджа.
Достоверность и тем более вхарактерость не гарантирую, это гон, суровый и беспощадный.
Писался он с собственных впечатлений, потому очень специфичен.
Персонажи пока — Айрис|Валентин и Валентин|Джастин.
Лондон, наше время, февраль.
читать дальшеСтройная девушка в небесно-голубой школьной форме торопливо свернула с Сюррей налево, на запруженную людьми и автомобилями Стренд, поежилась от холода и ещё немного ускорила шаг. То, что ветер окончательно растрепал остатки причёски — если предполагать, что её пышную копну непослушных волос вообще можно было привести в видимость порядка, как это ошибочно ка казалось утром, — юную леди, широким мальчишеским шагом рассекавшую бредущий навстречу поток, совершенно не беспокоило. Чего нельзя было сказать о самом ветре. Холодный пронизывающий, он продолжал преследовать её, немилосердно дуя в спину, и заставлял в сотый раз пожалеть о том злосчастном мгновении, когда внутренний дъяволёнок дёрнул её отправиться в школу в одной форме. Но ведь обещали все пятнадцать градусов! Вот и доверяй после этого прогнозам...
А всё дело, разумеется, было в реке. Она совсем не собиралась сегодня бродить в окрестностях Темзы, где от ветра не спасали ни стены домов, ни живой щит прохожих, но все планы воспользоваться автобусом укатили вместе с ушедшим прямо из-под носа двухэтажным красным гигантом. Остановка, в полном соответствии с законом Мерфи, продувалась особенно тщательно, и за десять минут ожидания она успеет превратиться в постукивающую зубами льдышку. Идти уж хоть немного теплее...
Больше всего хотелось поскорей оказаться дома, в тепле, с большущей чашкой горячего чая, но дорога от этого становиться короче категорически не желала. Однако ещё и вон тому светофору она себя задержать не позволит. Она так решила! И не важно, что он вот-вот мигать начнёт...
Хорошо бы тот, кто учил её целенаправленности, позаботился и об умении маневрировать в толпе.
— Простите, пожалуй... — она удосужилась поднять глаза на человека, в которого самым бесцеремонным образом врезалась.
И встретилась с внимательным взглядом глубоких светлых глаз. В этих глазах было столько спокойной серьёзности, что она не сразу сообразила, что человек перед ней ненамного старше неё. Бордовый строгий пиджак, знакомая эмблема — Школа Королевского Колледжа, Ричард учится там же — только у Дика полосы на галстуке жёлтые, а сейчас — лиловые. Брат же рассказывал об этом... Кингсли?*
— Не стоит, — коротко кивнул в ответ незнакомец и невозмутимо двинулся дальше — светофор, как и ожидалось, призывно мигал идущим человечком.
Айрис за пару шагов достигла тротуара и тут же, повинуясь внезапному порыву, обернулась, пытаясь разыскать на другом берегу бурлящего автомобильного потока недавнего незнакомца.
Кажется, это называется дежа вю.
Или даже больше — внезапная встреча странным образом отозвалась внутри неё, будто всплыло на поверхность что-то, погребённое в глубинах памяти, что-то очень важное и дорогое сердцу. Только неясное чувство всё ускользало от неё, не желая попадаться в сети сознания.
Несколько мгновений она обшаривала взглядом толпу в последней глупой надежде, но люди спешно текли по обеим сторонам дороги, мимо кофеен, офисов и магазинов, и разглядеть кого бы то ни было даже в знакомой бордово-серой форме не представлялось возможным.
Ещё несколько секунд — и с лёгким толчком случайного прохожего в её мир возвращается шум голосов и моторов.
Ну и чего она встала посреди улицы?
Молодой человек показался ей знакомым, хоть она и уверена, что не встречала его раньше. Иначе бы обязательно запомнила бы эти серые глаза, прямые каштановые волосы, ту самую «королевскую» осанку, о которой так любит читать лекции её матушка...
Да она просто опять на красавцев заглядывается!
И, между прочим, считалось, что она хотела побыстрей попасть домой.
Айрис решительно зашагала дальше, звонко стуча каблуками сапожек по тротуару крупнейшей лондонской улицы.
А всё-таки надо будет спросить у Ричарда. Может, он его знает...
***
Валентин не спеша шёл по Стренд, последовательно оставляя за спиной давно знакомые вывески и умело уступая дорогу наиболее наиболее нетерпеливым представителям бредущего навстречу потока — эпизод на переходе остался недоразумением, которых никому не избежать и на которых потому не стоит заострять внимание. Впрочем, возможно в этот раз и имело место нечто необычное — однако в таком случае причина возникшего странного ощущения осталась ему неизвестна.
Он привычно свернул на Ланкастер, и в лицо ему подул прохладный воздух с реки, который можно было бы назвать свежим, не будь он перемешан с выхлопами проезжавших машин, а Темза — полна вредных и обладающих порой весьма характерным запахом примесей. Что ни говорите, а у достижений технического прогресса была и оборотная сторона, что, впрочем, отнюдь не могло служить достаточной причиной не двигаться вперёд — иначе люди до сих пор жили бы в каменном веке.
Логично было предположить, что на мысли об истории Валентина навёл мост, по которому он теперь шёл — медленно, прогулочным шагом, всматриваясь в очертания другого берега и наблюдая, как величественно плывёт по кругу, сверкая уже включённой подсветкой, огромное колесо обозрения. Местечко Ватерлоо находилось за сотни миль отсюда, на континенте, в Бельгии, но люди — в том числе и жители Объединённого Королевства — так и не научились ценить объективность выше эйфории одержанных побед. Впрочем, история не остаётся долгу и устраивает человечеству в ответ занятные парадоксы — именно с близлежащего вокзала Ватерлоо теперь отправляется скоростной «Евростар» в самое сердце Франции.
Когда Валентин спустился с моста, уже зажглись жёлтыми шарами в сумерках огни фонарей. На пешеходной набережной было немало людей — одни быстро проходили мимо, очень спеша куда-то, другие задумчиво бродили по нестройным каменным «ячейкам», временами подходя к самым перилам и вглядываясь в силуэты зданий на другом берегу. И уж конечно тут сновали туристы — в любое время года в центре Лондона было достаточно господ с фотоаппаратами самых разных моделей на шее и путеводителями на всевозможных языках в руках. Одни из них вели себя шумно, другие молча охватывали взглядом своё окружение. Валентину приходилась по душе такая «компания» — можно было наблюдать за людьми, примечать жесты и выражения лиц, вслушиваться в обрывки фраз, и при этом не быть обязанным вести разговор или участвовать в действии. А ещё ему нравился пронизывающий ветер, от которого зябко ёжились прохожие, и нравились мутные воды Темзы, которая всё не переставала течь, подгоняемая мелкими барашками волн, за которой можно было часами наблюдать, облокотившись на перила и провожая глазами проплывавшие порой суда — река оставалась судоходной, хотя прогулочные пароходы давно уже заняли место торговых...
— Я так и знал, что ты опять здесь, — насмешливо-укоризненно раздался за спиной знакомый голос, и в следующее мгновение на плечо опустилась рука, а рядом возник старший брат. В сине-лиловых глазах студента Императорского Колледжа сияли лукавые искорки, а весь он представлял собой ходячий образец жизнерадостности, что по достоинству ценилось сокурсниками и обычно собирало вокруг него немалую компанию.
На немой вопрос что, собственно, он тут делает, Джастин усмехнулся:
— Тебя ищу. Сегодня в Национальном Театре показывают современную постановку «Двенадцатой ночи», пойдём с нами, будет интересно. И не надо говорить, — он опять всё понял без слов, — что ты предпочитаешь классический вариант. Смею тебе напомнить, что «Глобус» открывается только через два месяца. Так что пока можно снизойти и до более живых вариаций бессмертного произведения. Когда-то эти пьесы писались, чтобы рассмешить публику, а теперь старый слог нагоняет на лица скуку и расстраивает беднягу Шекспира...
— И всё-таки сегодня я как-то... не готов, — нерешительно возразил Валентин, в планы которого на вечер действительно никоим образом не входили толпы народа и смелые вариации на тему классики комедий.
— Ну, у тебя есть ещё десяток минут, чтобы подготовиться, — не растерялся Джастин, — и уж по крайней мере пройдись со мной до театра. В паре минут отсюда — отличное световое шоу, а ты стоишь тут в хмуром полумраке. Неудивительно, что у тебя нет настроения. Этот город умеет вгонять в тоску.
Валентин снова ничего не сказал, хоть и отлично помнил, как брат действительно не раз говорил, какой этот город мрачный, холодный, — зимой кажется, что ходить можно только от одной кофейни до другой, — высокомерный, пустой, одним словом, совершенно не пригодный для проживания. Однако знал он и то, что Джастин любит этот город, любит шумные улицы и широкие проспекты, снующих людей и бой курантов Биг-Бена. Иначе не остался бы в нём, когда его были более, чем рады видеть в своих стенах и Оксфорд, и Кэмбридж. Но брат предпочёл им «серый унылый город», компанию старых друзей, да и... Что тут говорить, Джастин любил шутливо повторять, что боится упускать младшего брата из виду. А то может и не узнать при следующей встрече этого серьёзного ответственного юношу.
Валентин ничего не сказал, но пройтись по набережной к театру, у которого гуляли в хаотичном порядке разноцветные лучи, согласился. Почему бы, собственно, и нет?
Примечания/поясненияПримечания/пояснения:
В Школе Королевского Колледжа в какой-то момент ученики распределяются по шести "домам", в честь шести выдающихся выпускников, и приобретают на галстук полоски цвета своего "дома". Лиловый/фиолетовый - цвет Кингсли, жёлтый у Ричарда - Мейджора.
Императорский Колледж Лондона занимает третье место в большинстве рейтингов топовых университетов Британии, после, собственно, Оксфорда и Кэмбриджа.
@темы: творчество, Отблески Этерны, fanfiction, обзоры и рецензии
-
-
24.02.2011 в 00:50и чем мне так нравится этот абзац....
Очень интересно получается. когда как бы знаешь героев, но в новой обстановке смотришь на них иными глазами. И они сами на себя - тоже
*вот я загнула*...
-
-
24.02.2011 в 02:13-
-
24.02.2011 в 03:04Может, как раз потому, что я тоже видела эти волны... потому получается сильный эффект присутствия. Потому что либо правда ходила по этим улицам, или по соседним... и могу вообразить себя на них)
Alpha_Ultra, спасибо)))) Я тоже надеюсь, что он передаёт атмосферу этого удивительного города... И как-то оно получается для меня очень родным, близким к сердцу...
-
-
24.02.2011 в 09:32Такой вдруг ностальгией повеяло.
Это не про Лондон. Это про мой город.
Ветер. Небо давит свинцом. На лице оседает влага. Закрыться бы зонтом, да нет смысла - вода везде. Она висит в воздухе мелкодисперсной пылью, ты пробираешься через нее как через облако, и волосы твои покрываются россыпью бриллиантовых росинок.
Осень?
Нет. Июнь. Скоро лето.
-
-
24.02.2011 в 11:48-
-
24.02.2011 в 12:16Пока получается очень здорово)
читать дальше
-
-
24.02.2011 в 23:45-
-
26.02.2011 в 02:53А кто еще там будет?Жду продолжения))-
-
27.02.2011 в 16:32читать дальше
-
-
28.02.2011 в 15:28