Я не курю, но отравляющий запах сигарет давно стал для меня привычным, родным, пропитал меня насквозь.
Я всегда пишу свои истории здесь.
В этом месте песок осыпается такой тонкой струйкой, что время кажется застывшим, заблудившимся в лабиринте сероватого оттенка.
Сквозь туман один за другим проступают образы — пожилая леди со спокойным интересом слушает рассказ столь же немолодого инспектора, юная девушка и её молодой человек за соседним столиком экспрессивно обсуждают свои планы на будущее, а мэтр-режиссер и его лучший друг-сценарист салютуют бокалами, поднимая тост за сюжет их новой постановки.
Моряки и полицейские, актёры и адвокаты, музыканты и путешественники...
Они увлеченно спорят, от души веселятся, вдохновенно сочиняют стихи и с азартом играют в покер.
Невосомой нитью скользит по воздуху джазовая мелодия. Знакомая и любимая.
Уютно сидеть и уютно писать — в такой ненавязчивой компании.
Вот только иногда на поверхность всплывает один крохотный недостаток, колет острием шариковой ручки.
Иногда так отчаянно хочется потанцевать.
А танцевать одной давно надоело. Танцевать в одиночку... просто?
Сменяется мотив, начинается новый танец — кавалеры приглашают дам.
Вот только туман слишком реален, чтобы протянуть сквозь него руку.
Ведь все решается очень легко — всего одной строчкой, чернилами по бумаге.
Но если переступишь порог лабиринта — не найдешь пути назад. Откуда я это знаю?
Я усмехаюсь и отпиваю из чашки ещё глоток черного кофе.
... в пепельницу рядом с моей чашкой аккуратно осыпается сероватая крошка.
— Вы танцуете?
Я всегда верчу в руках ручку, когда нервничаю.
Я четко знаю, что верчу её, когда поднимаю взгляд, и все же снова опускаю глаза — проверить.
В комнате пахнет розмарином и гвоздикой.
А я ведь почти забыла, какой он — запах розмарина.
— Я тоже пишу, — и легкая пауза вместо многоточия, — иногда.
В мягком голосе слышится улыбка.
Ручка все ещё лежит на столе.
And it's a perfect day to leave this place